21:04 «Репортаж с бабочкой на шее» |
Моя первая работа длилась один день. Я вычитал в газете объявление о том, что ресторану «Кавказ» требуются официанты. Трудоустройство оказалось недолгим. Администратор окинул меня взглядом и сказал: «Подходишь. Иди смотри, учись. Это твой первый испытательный день». И я пошел смотреть, учиться. Дело было нехитрое даже для моих 17-ти лет. Фирменная улыбка, обходительный тон, говорящий, что «вам здесь особенно рады и надеемся на чаевые». Передача заказа на кухню. Легкие напитки, пока готовятся блюда. Пепельницы – особая зона контроля, не больше трех окурков. Чистой накрываем использованную пепельницу, снимаем обе со стола, чтобы, не дай Бог, не рассыпался пепел, возвращаем чистую на место. Хитростей немного. Главное – ориентироваться в меню и в особенностях блюд: какие ингредиенты, долго ли готовится и каково на вкус, а также, что не мало важно, с чем сочетается. Но знать это - недостаточно. Хороший официант должен чувствовать, кому что предложить, ориентироваться в ситуации и обладать собственным вкусом. Одно дело – бизнес-дамочка пришла на ланч, ей стоит предложить то, что можно приготовить быстро и что насытит ее желудок. Другое дело – романтический ужин при свечах: клиенты могут и подождать, воркуя на мягком диване, зато их ожидание вознаградится устрицами в винном соусе и клубничным десертом в кокосовом молоке и в кокосовой чаше. А вот и компания братков пришла наспех потратить шальные деньги: здесь главное сразу поставить водку, предложить «самый лучший в Одессе шашлык» из баранины, и можно рассчитывать, что финальный счет будет длинным. А не хватит наличных, пойдут в расход золотые цепи и кресты, часы «Tissot» и просто распространенное «бля буду, завтра привезу!» – «Включи» психолога, и «живые» деньги сами попросятся к тебе, – сказал бывалый официант, которого я выбрал в качестве жертвы, упав ему «на хвост» и впитывая в сознание все нюансы новой профессии. Я «включал» психолога как мог, с трудом, потому что совершенно не разбирался в психологии, желаниях и потребностях богатых людей, их мир казался мне необъяснимым, ну, скажем, как я мог понять, зачем за один вечер оставлять в ресторане несколько месячных зарплат опытного врача или учителя? А еще я едва побеждал свой стыд. Услуживать казалось мне унизительным занятием, сознание всячески противилось, но я продолжал убирать пепельницы, выслушивать заказы, стараясь не пропустить ни одной мелочи в прихотях клиентов и боясь не найти ответа на какой-нибудь гастрономический вопрос. Так в непонятной суете прошел рабочий день, затем вечер. Оставались последние клиенты, а я все серьезней задумывался, хочу ли я завтра вернуться на эту работу. И все больше склонялся к ответу «нет!» Одна роковая случайность подыграла мне: в служебном коридоре ресторана, ведущем из зала в поварскую обитель, я столкнулся с молодой особой, включившей мое воображение. Стройная фигурка, небольшая декольтированная грудь, короткая юбка, приятные черты лица… И незатейливая песня, доносящаяся из зала: «…девчонка, девчоночка, темные очи, я люблю тебя, девочка, очень…» Я ее о чем-то спросил, она что-то ответила, потом мы поменялись ролями – она спросила, я ответил… А через несколько минут меня позвал администратор, сказал, что я «клеил» девочку хозяина ресторана – горячего кавказца, и что лучше мне больше здесь не появляться. «Узнает – убьет», – подытожил он, упустив из виду вопрос о полагающейся мне за день оплате. Ну, и слава Богу! Слугой богатого народа больше не хотелось быть. Но если бы жизнь снова не вернула меня к официантской работе, наверное, тогда, в 18 лет я бы не пришел в журналистику. Со мной часто происходили и происходят «неслучайные случайности», повторяю я. В очередной раз доказав себе, что хорошая работа на столбах не предлагается, я снова решился одеть бабочку и взять в руки поднос. На этот раз владел рестораном славянин, что в начале 90-х в ресторанном бизнесе было скорее исключением. Приятной наружности, с исконно славянским именем Мирослав, он являл собой прототип культурного, порядочного работодателя, ценящего своих работников. Дни с подносом наперевес потянулись один за другим. Деньги стали появляться в моих карманах. Местами чувство стыда начинало отмирать как ненужная часть сущности. Но я наблюдал, и, конечно, мне многое не нравилось. Именно эта наблюдательность и критический взгляд сыграли в моей жизни важную роль. Например, я замечал, как опытные официанты «раздувают» счета, когда обслуживают большие компании и в особенности банкеты, в финальной части которых пиплз «лыко не вяжет» и не способен к простейшим арифметическим действиям. Как по просьбе «объединить эти пять порций в одном большом блюде» на тарелке оказывается максимум 3 порции. Как недопитое спиртное с разных столов снова сливается в одну, «только что откупоренную» бутылку. Как повар, выронив на кафельный пол еще сырую отбивную, даже не прополоснул ее в воде, а просто определил на раскаленную сковороду, и мясо с шипением стало приобретать аппетитный вид. А еще я знал, что официант в конце каждой смены делится с администратором не только чаевыми, но и всеми «халявными» деньгами – теми, что «выгорают» с надувательства клиента. Догадывался, что администратор проводит через кухню неучтенные продукты, прибыль от которых идет мимо хозяина. Естественно, что в эту налаженную систему новичка принимали с большой неохотой. Да я и не претендовал стать частью этого большого обмана. Душа все равно хотела чего-то большего. Возвращаясь с работы, я писал – писал в тот период много, иногда выходило недурно: стихи, рассказы, первая пьеса «Закат Помпеи». И не прекращал поиски чего-то более удачного, чем жизнь «с бабочкой на шее». Так узнал о кинематографической школе при Одесской киностудии. Записался, заплатил за обучение на отделении «Ассистента режиссера», но вскоре понял, что это обычные курсы, по качеству образования особо не отличающиеся от распространенных в то время курсов массажистов-парикмахеров-визижистов-брокеров. Но эта киношкола дала мне нечто большее, чем новую профессию. Она дала мне работу, о которой я мечтал. Нет-нет, не в синематографе, а именно в журналистике. «Неслучайная случайность»! Началась нудная начитка теории: какие-то правила, малоинтересные случаи со съемочных площадок, хрестоматийные примеры, перечисление ассистентских обязанностей. Дабы не умереть со скуки, слушатели школы начали группироваться по интересам и в унисон голосу преподавателя перешептываться. Среди моих новых знакомых оказались два человека, серьезно повлиявших на мою судьбу. Первый – «бунтарь из благородной семьи» Дима Бакаев; второй – Джама Еременко, в то время самый скандальный репортер муниципальной газеты «Одесский вестник». Оба были немного старше меня и, конечно, намного опытней. Узнав, что Джама связан с газетной журналистикой, я к нему пристал с расспросами, в основном о том, как работается и как в эту сферу можно прийти. К слову сказать, я получал редакционные задания и печатался в «Вечерней Одессе», «Порто-Франко», «Юге» еще будучи старшеклассником. Но речь-то была о другом – об официальной, штатной журналистской работе, о которой даже мечтать боялся. – Ну, давай, напиши что-нибудь. Если редактору понравится, он примет тебя в наш отдел, – кратко и просто ответил Джама. Придя домой в полном умственном возбуждении, я не мог ни есть, ни спать. Надо было срочно что-то придумать, причем так, чтобы на оценку «5», не меньше. Но что? Ведь в мои 18 лет ни опыта, ни особых знаний. Ну, разве что ресторан… Работа официанта… Вот оно: «Репортаж с бабочкой на шее, или не кружкой единой жив официант» – отличное название для хорошего материала! Суть – репортер газеты устраивается на совершенно новую для себя работу официантом ресторана, чтобы за неделю собрать интересный материал, так сказать, изнутри, с ресторанной «кухни». Я более чем уверен, что материалы типа «журналист меняет профессию» появились в газетах и на телевидении гораздо позже, так что я в некотором смысле стал первопроходцем. Информация потекла сама, из подсознания. Официанты, счета, обманутые клиенты, алчный администратор, грязная отбивная, поедание объедков на кухне – естественно, без имен и названия ресторана. Написал, перечитал несколько раз, поправил несколько корявостей, остался доволен. А остальное – на суд редактора. Господи, помоги! На следующий день передал Джаме аккуратно напечатанный на машинке текст. Долго ждать не пришлось. Вечером зазвонил телефон: – Даниил, это Джама… Редактор одобрил. Сказал, статья хорошая, но что за псевдоним – Горячкин?... Завтра ждем тебя в 12. И, я думаю, начнешь работать. Я не припомню какой-либо обиды за то, что мою фамилию приняли за неудачный псевдоним. Просто была большая радость от осознания, что мечта вот-вот воплотится. Ведь я уже почти репортер «Отдела частной жизни» под руководством талантливого журналиста Александра Милкуса – в газете, которую редактирует сам Игорь Розов, человек на вид суровый, но справедливый. Перед поездкой в редакцию зашел в ресторан, сообщил хозяину Мирославу о своем уходе, но, к моему большому удивлению, он ни в какую не хотел меня отпускать. «Что тебя не устраивает? Может, зарплата? Так это вопрос решаемый! Подумай! Я увеличу и ставку, и проценты, будешь получать хорошие деньги…» – Мирослав, пойми, это не мое. Дело не в деньгах. Буду рад снова увидеть тебя, но уже в качестве гостя твоего ресторана. Гостем и тем более завсегдатаем в его ресторане я так и не стал. С моим приходом в редакцию работы оказалось невпроворот, свободного времени практически не оставалось, но я наслаждался этой работой, выходные дни тянулись в томительном ожидании нового понедельника и новых редакционных заданий. Каждый день – горячие события, городские скандалы, асоциальные темы, криминальные хроники. Мир вокруг меня расширился до необъятных границ, и мне это очень нравилось! |
|
Всего комментариев: 7 | ||||||||
| ||||||||